«Мигом сдуло копчёного леща», «хлебницей по роже»: москвичи вспоминают жуткую ночь 1998 года
Кто-то в ту ночь потерял, а кто-то обрел.
В жару июня 1998-го москвичи изнывали от зноя под тридцать пять градусов. Вечером 20-го числа небо вдруг потемнело — народ обрадовался, мол, гроза освежит.
Но ближе к полуночи начался настоящий кошмар: ветер взвыл с такой силой, что стекла дрожали, а дождь хлестал горизонтально. Шквал пронесся по городу всего за полчаса, но оставил после себя руины, будто прошла армия.
Ветер, который косил деревья как траву
Скорость порывов доходила до тридцати одного метра в секунду — это как если бы грузовик мчался на тебя без тормозов.
Деревья падали пачками: семьдесят тысяч стволов легли на землю, перегораживая дороги и дворы. Рекламные щиты летели как фанерки, краны рушились, а в некоторых местах люди клялись, что видели мини-смерчи.
За ночь ливень вылил половину месячной нормы осадков — тридцать пять миллиметров воды, плюс град размером с куриные яйца.
Москвичи под ударом: трагедии и хаос
Утром 21 июня город выглядел как после бомбежки. Одиннадцать человек не дожили до рассвета: шестеро погибли под упавшими деревьями и щитами, трое — когда обрушился кран на стройке, еще кого-то ударило током от оборванных проводов. Около двухсот ранеными заполонили больницы.
Транспорт встал наглухо: трамваи и троллейбусы без света, электричество пропало в девятистах домах, погасли сто девяносто три улицы. Люди пробирались по завалам, вытаскивая соседей из-под обломков.
Что еще случилось
Стихия не щадила ничто. Деревья в Кремле сломали двенадцать зубцов стены — те самые, красные, символичные. С Большого театра сорвало крышу, повредило Большой Кремлевский дворец.
В Новодевичьем монастыре ветер сбросил кресты и раскрошил надгробие поэта Дениса Давыдова. Даже в лесах под Лыткарино и Лобней образовались огромные просеки — фронт грозы ушел дальше и там натворил дел.
Москвичи до сих пор помнят ту ночь.
«У меня сия стихия мигом сдула толькопочищенного копчёного леща с балкона».
«Я тоже помню этот ураган. Мы с мужем утром поехали на работу в Шереметьево в 6:00. Хорошо, что в багажнике были топор и пила (с дачи приехали и не выложили)... 18 км ехали 3 часа... Пилили и рубили всё, что могли по дороге».
«Хорошо помню этот день. Отмечали день рождения подруги, задержались допоздна. Я была тогда совсем юной, поэтому отец встретил меня у метро. Помню, мы шли от метро домой, и я услышала вдалеке такой характерный свист ветра, засмеялась и сказала папе: "Слышишь, Гингема колдует". И тут ка-а-к дунет. Мы были совсем рядом с домом и побежали к подъезду. Перед нами упало дерево, но к счастью, мы не пострадали. Было страшно, но и весело. В юности все воспринимается как приключение».
«Помню этот ураган. Мы на даче были. Помню, от ветра деревья под углом чуть ли не 90' гнулись. А утром узнали, что были и жертвы. Буйство стихии».
«Вот чего помню, так то, что мне хлебницей по роже прилетело. В самый разгар урагана вышел на балкон, у нас там все завалилось от ветра, решил поправить. Балкон большой был, с краю валялась старая деревянная хлебница... Я вещи поправил, стою на ветру, смотрю на стихию и гнущиеся внизу деревья — вдруг БАЦ! Эту хлебницу подняло ветром и мне. Синяк был».
«Помню этому апокалиптическую картину. Все деревья вдоль Москва-реки в районе Братеево лежали корнями вверх. А те, что выстояли, выглядели жутко — со свернутыми в спираль стволами. И снесенные крыши палаток, киосков, поваленные детские горки».
«А мы на следующий день после урагана подобрали котёнка во дворе... Когда знакомые спрашивали, какой она породы, говорили — ураганная».