Секрет «Иронии судьбы»: почему фильм стал феноменом, хотя многим надоел

Многие не понимают феномена "Иронии судьбы, Или с легким паром". Смотрят как простую новогоднюю комедию про пьяного Женьку, который по ошибке ввалился в чужую квартиру, посмеиваются над Ипполитом и умиляются хэппи-энду.

А на деле это бомба с часовым механизмом, которая взорвала советское кино в 1975-м и до сих пор не затихает. За лёгким паром и оливье пряталась острая критика застоя, одиночества и душных правил.

Фильм Эльдара Рязанова вышел в эфир 1 января 1976-го и сразу зацепил миллионы — от заводских цехов до интеллигентских кухонь.

В беседе с порталом DAY.RU кинокритик Александр Шпагин объяснил, почему "Ирония судьбы" — не просто новогодняя комедия.

Застой в кино и прорыв Рязанова

Семидесятые в СССР — сплошной тормоз. Шестидесятые с оттепелью канули, эмиграция выкосила таланты, цензура закрутила гайки. Кино завязло в типовых сюжетах: средний уровень, смотреть нечего.

Даже Брежнев в 73-м заметил, что пора поднимать планку. Рязанов с Эмилем Брагинским взяли старую пьесу 1969 года — антрепризную комедию про новогоднюю путаницу — и перестроили в многослойный пирог.

Снимали телефильм на "Мосфильме" в огромном павильоне: две идентичные квартиры, 600 квадратных метров. Оператор Владимир Нахабцев ввёл трёхкамерный съёмочный метод — три аппарата сразу с разных углов, монтаж быстрый, как клип.

Готово к июню 75-го, триумф на фестивале в Тбилиси. Первый показ — 100 миллионов зрителей, к 78-му — четверть миллиарда. Прокатный вариант укоротили на час, выкинули пролог — провал. ТВ-версия в три с половиной часа попала в яблочко.

Панельки как символ системы

Пролог — чистый динамит: бульдозеры сносят уютные дома, панельки ползут, давя всё живое. Маленький человечек удирает, хотя должен прыгать от радости — вон какая новостройка.

Эти дома — метафора советской власти, стандартизирующей жизнь. Женя Лукашин (Андрей Мягков), обычный инженер, напивается в бане с друзьями, засыпает в самолёте и просыпается в питерской хрущёвке у Нади (Барбара Брыльска), искренней врачихи.

Ипполит (Юрий Яковлев) — лицо системы. Сразу чует в Жене угрозу: "Вы опасны для общества, непредсказуемы! Жить по лекалам, правилам".

И угадал: Женя вдруг расцветает, нагло добивается Нади. "Не понимаю, что со мной", — признаётся он.

Пьяный Ипполит сам ляпнет: живём "без азарта, однообразно, как в строю" — строчка из песни Рязанова в "Вокзале для двоих". Все — винтики, но прорыв нужен. Русский стиль: по пьянке, как чудо любви по внутреннему коду.

Скрытые слои: не просто хэппи-энд

Рязанов называл сказкой, комедией положений. Критики — трагикомедией. Закадровый Александр Ширвиндт язвит: счастье в стабильности, любой город — свой, кинотеатр "Ракета" с типовым фильмом.

Финал бьёт под дых: стих "С любимыми не расставайтесь", где герой разбивается под поездом. Любовь обречена инерцией — Москва против Питера, она к Ипполиту, он к Науменко. Бал Золушки кончился, карета в тыкву. Надя мчится в Москву — бунт.

Пьеса была лёгкой. Рязанов с Брагинским набросали аллюзии, двойное дно, тайный язык для интеллигенции и среднего класса. Не для масс, а для тех, кто задыхался в панельках.

Зрители ловили на подсознании — пролог вырезали для кинотеатров, но на ТВ он засел намертво.

Песни, которые пели все

Микаэл Таривердиев сотворил саундтрек-шедевр. Баллады без куплетов-припевов, мотивы текут, грустные, умные. "Я спросил у ясеня", "Нет в жизни ничего" — в шесть лет запоминались наизусть, не врубаясь в смысл.

Весёлая только "Если у вас нету тёти". Подхватили в компаниях, радио крутило нон-стоп. В 77-м Госпремия СССР всем: Рязанову, Брагинскому, Мягкову, Брыльской, Таривердиеву, Нахабцеву.

Редкость — обычно не больше четырёх. Валентина Талызина дулась: её голос подменили Брыльской.

Петров отказался от музыки — повезло, его мелодии в "Служебном романе" хороши, но без той пронзительности.

Почему не стареет через полвека

Простые зрители видели сказку о любви. Интеллигенция — протест против серости. Обсуждали везде: школы, заводы, офисы. Коммерция не рулила, успех — в гуле.

Сейчас среди гламура и экшена — островок тепла. Монтаж динамичный, отношения живые, психологические. Молодёжь из ВШЭ смотрит по традиции, ностальгия по миру без смартфонов.

Реставрация в 2K оживила краски, голливудский ремейк не взлетел. Феномен в сверхзадаче: двое сходятся по внутреннему коду, вырываясь из лекал. Спасение — в искренности и интеллигентности. Каждый Новый год шепчет: чудо реально, если шагнуть за грань.