Ананасы для императрицы: как в «Царицыне» научились обманывать русскую зиму

В московском парке «Царицыно», который сегодня знают как пространство для прогулок и фестивалей, стоит комплекс, переживший два с половиной века.

На первый взгляд — стеклянные павильоны среди деревьев. Но внутри — реконструированный мир XVIII века, когда Россия решилась на невозможное: выращивать ананасы, гранаты и цитрусы в стране, где даже взрослые деревья нередко не переживают сезон.

Голландские чертежи и русская зима

Первоначальные оранжереи на этих холмах строили по голландским лекалам.

Двойное остекление, утеплённые подполья, мощные кирпичные каналы, по которым тянулся жар от печей, — всё это делало возможной температуру около пятнадцати градусов тепла даже в феврале.

В XVIII веке такая технология стоила баснословных денег, но Екатерина II не жалела средств: выращивание экзотических фруктов было делом не только гастрономии, но и имперского престижа.

Под грядками тянулась сеть подогрева — «тёплая земля», как называли её садовники. Тепло шло снизу вверх, мягко прогревая корни, и растения, привыкшие к солнцу, почти не чувствовали русскую зиму.

Садовники-иностранцы и «ананасная честь»

Работали здесь не случайные мастера. Екатерина выписывала садовников из Пруссии и Голландии — тех, кто умел не только сохранить растение, но и добиться «парадных» плодов, способных украсить императорский стол.

Фридрих Гельвиц отвечал за ананасы, Иоганн Шубарт — за цитрусовые, и их имена встречаются в ведомостях конца XVIII века как имена людей, от которых зависел не один столичный праздник.

В «Царицыне» выращивали не просто персики, а редкие сорта вроде «Ананасного персика» — плода, который, по словам современников, пах как тёплый южный вечер.

Ананасы здесь росли в тёплых грядках из многослойного грунта и конского навоза, который разогревался почти до пятидесяти градусов, создавая идеальные условия. Годовой урожай достигал сотен плодов — для России того времени это было почти чудом.

Виноградная галерея длиной в жизнь

Особое место занимала виноградная оранжерея — длинная, почти девяностометровая галерея, где тянулись лозы сортов, ввезённых с Юга.

Именно её фундамент и пережил XX век: когда почти всё вокруг обрушилось, только каменная линия в земле напоминала о когда-то огромном растительном королевстве.

Утрата после революции

После 1917 года оранжереи проживали судьбу, похожую на многие архитектурные ансамбли той эпохи. Сначала здесь пытались вести хозяйство, потом корпуса заняли школьные мастерские, кружки, склады.

Стекло исчезало из-за ветхости и времени, крыши проседали, а к середине XX века комплекс практически перестал существовать.

К моменту начала реконструкции в XXI веке от былой роскоши остались лишь фрагменты кирпичных каналов, черепица XVIII века, куски дренажа и фундамент виноградной галереи.

Археология, позволившая возродить сад

Перед восстановлением в 2007—2010 годах археологи нашли следы оригинальных систем отопления, сохранившиеся фрагменты стеклянных рам и даже точное расположение гряд.

Это позволило воссоздать комплекс не как фантазию о XVIII веке, а как аккуратное продолжение того, что здесь действительно стояло.

Когда в 2011 году оранжереи открыли после реконструкции, стало ясно: возвращено не здание, а технология.

Теперь здесь снова выращивают цитрусовые, гранаты, лавр и розмарин тех сортов, которые описаны в инвентарных списках XVIII века.

В специализированных залах сотрудники повторяют старинные методы подогрева почвы, наблюдая, как исторические культуры ведут себя в современных условиях.

Четыре корпуса, которые снова живут

Сегодня комплекс состоит из четырёх зданий, три из которых открыты для посетителей.

Они не выглядят музейными декорациями — внутри тепло, пахнет землёй и цитрусами, а воздух наполнен ощущением непрерывности.

Здесь выращивали плоды при Екатерине II, здесь же растут новые поколения тех же растений.

В «Царицыне» удалось сделать редкое: вернуть не только форму, но и содержание. Здесь снова созревают плоды, которые два века назад считались дипломатической роскошью, и пространство, исчезнувшее на почти столетие, вновь работает так, как было задумано двумя с половиной веками раньше.